Накануне он работал в офисе почти до полночи, чтобы освободить середину следующего дня, потому что у его мамы, Елены Викторовны, был день рождения. Вечер был занят, — его европейский партнер приземлится завтра только после обеда и улетит ночью, и Вадим, кровь из носа, должен с ним переговорить. Ужин заказан в «Рэдисcон Славянской» на восемь вечера за счет фирмы Вадима, и он должен там присутствовать как Главный финансовый директор от имени руководства. Руководство отдыхало на Гавайях, а он отдувался здесь, в Москве, наконец-то по-настоящему майской и теплой.
Утром Вадим был в партнерском банке, а потом заехал к маме с огромным букетом роз, бело-розовых, какие она очень любила. Юрий Иванович, шофер Вадима, довез шефа до маминого дома и быстро уехал в сервис, что-то там в его Мерседесе глючило. Вадим рассчитал, что двух часов с мамой будет вполне достаточно. Он любил Елену Викторовну, но немного отстраненно. В детстве она все время проводила на работе, и теплых отношений с сыном не сложилось. Однако, свой сыновний долг Вадим всегда выполнял, и этот долг в его списке стоял чуть ли не на втором месте — на первом была работа, а второе место делили мать и жена, которую он любил также немного отстраненно, не пуская глубоко в душу. Хотя слово «душа» в его лексиконе отсутствовало. Скажем так – особо не вникая в чувства двух женщин и удерживая их на почтительном расстоянии.
Елена Викторовна гордилась своим сыном и занимаемым им положением. Знала она про сына и его дела ровно в том объеме, в котором Вадим ей рассказывал. Маму это устраивало. В их семье мало говорили о личном, считая, что личное – это тонкий лед, ходить по которому небезопасно.
Мама подчеркнуто похвалила сына за выбор цветов, ее любимых, и поблагодарила за путевку в Венгрию на термальные воды. Усадила его за стол и стала кормить обедом. Это был ритуал. Мама считала, что жена сына готовить не умеет (это правда), что в ресторанах кормят дорого и невкусно (бывает…), и пользовалась редким случаем продемонстрировать сыну свой кулинарный талант, который у нее, несомненно, был.
Вадим рассказывал ей о бизнесе, как он со временем научился – в адаптированном для женщин варианте. Елена Викторовна понимала его через слово, но слушала внимательно, издавая звуки одобрения в нужных местах. Оба играли свои роли превосходно, суфлер не требовался. На торжественный обед мама приготовила блюда, которые он обожал с детства, и это тоже была неотъемлемая часть их общей пьесы под названием «любящие мать и сын». Не то, чтобы они притворялись, просто в их семье чувства не имели особого значения (помните про личное?). А вот семейные ритуалы имели. Мама создавала и поддерживала семейные традиции, и не одобряла невестку, которая этим традициям не следовала. По правде говоря, у невестки были свои традиции, которые Елена Викторовна тоже не одобряла. Именно поэтому Вадим избегал многих тем, по которым у его двух женщин были разногласия. Профессия научила его обходить острые углы и фокусироваться на достижении успеха. Все, что успеха не сулило, безжалостно отбрасывалось.
— Нина еще в Майами? – спросила Елена Викторовна, подавая сыну рулетики из индейки в клюквенном соусе. – Все никак не наотдыхается?
Вадим промолчал, ибо ответ содержался в самом мамином вопросе. Мама не одобряла длительное присутствие Нины на курортах, подозревая невестку в неверности. Вадим не то чтобы подозревал жену, просто думать об этом не имело смысла, потому что, если не изменяет, прекрасно, а если изменяет, то… Хлопотное это дело – ловить жену с поличным. Любви между ними уже давно не было, по крайней мере, с его стороны. Вадим тоже иногда аккуратно и не оставляя следов сбивался с семейного курса, но всегда возвращался в семью или в то, что так им называлось. Он любил свою работу, которая давала ему все – охотничий азарт, превосходство над другими людьми, успех, большие деньги и связанные с ними большие возможности… жалко было тратить драгоценное время на простые человеческие глупости. Не то чтобы Вадим считал себя сверхчеловеком… но и к обычным людям, простым как пять копеек, себя не относил.
Вадим ел и одновременно проверял почту на планшете, а также писал смс-ки секретарше, которой еще вчера дал указание не соединять его ни с кем в течение двух часов, — ритуал семейного обеда был отработан, уважаем двумя сторонами и исключал телефонные звонки.
В ритуал входило выслушивание маминых пустопорожних разговоров. Он не знал никого из маминых подруг, вернее когда-то кого-то знал, но благополучно забыл. О маминых болезнях они не говорили, потому что Вадим знал все о ее здоровье, ибо именно он спонсировал ей медицинскую страховку и устраивал к самым лучшим столичным врачам. Под конец обеда Елена Викторовна завела свою обычную песню о детях своих подруг, о достижениях детей своих подруг, намекая на то, что хорошо бы Вадиму завести детей… ей хочется внуков… похожих на Вадима… Оба знали, что эта тема означает завершение визита.
— Кофе? — спросила его Елена Викторовна, зная, что он откажется, потому что не пьет растворимый. Конечно, он отказался, поцеловал ее в щеку и позвонил шоферу. Юрий Иванович ответил сразу же расстроенным голосом. Оказалось, что его Мерс еще на диагностике, но сотрудники сервиса клятвенно обещали закончить работу через час. Сидеть еще час с мамой в планы Вадима не входило.
— Уже выхожу, — сказал он в телефон шоферу, но этот посыл был исключительно для мамы. – Перезвони мне через пару минут.
Он вышел от мамы, уже на улице еще раз набрал Юрия Ивановича и сказал ему все, что думает о сервисе. Шофер тактично молчал, зная жесткий характер шефа и не желая усугублять ситуацию. Вадим быстро прикинул, что еще час он может подождать – умная секретарша держала оборону в офисе, дела на ближайшие пару часов он раскидал…
— Даю тебе час, Иваныч, — сказал он, — но ни минутой больше. Делай, что хочешь, но заставь сервисных мышей плясать. Если задержишься, вызову такси. Но это не лучший вариант.
Вадим сунул смартфон в карман модного пиджака и огляделся. Было странно иметь свободное время в разгар рабочего дня. Его график всегда был расписан до минуты. Но он колебался недолго, ибо в любой ситуации всегда находил быстрое решение, чем оправданно гордился.
Мимо него шли уже легко одетые москвичи, расслабленные майским солнцем, болтливые, смеющиеся… Молодые, пожилые… всякие… Он вдруг подумал, что давно не видел обычных людей «из толпы» так близко, а теперь вот незапланированная ситуация как будто вернула его лет на десять назад, когда он был частью этой толпы и почти ничем от таких людей не отличался… Хотя, нет, он и тогда выделялся среди прочих своей целеустремленностью, сумасшедшей работоспособностью, умением жертвовать личным ради дела, ради быстрого обогащения, и в этом он был бескомпромиссен и даже беспринципен. Его не любили, и он платил людям той же монетой. Его боялись, и он всячески поддерживал свой имидж жесткого умного и беспощадного бизнесмена. Со временем имидж сросся с его личностью, и все, что не соответствовало этому новому образу, растворилось, умерло…
Сейчас, стоя посередине тротуара и неуважительно обтекаемый безалаберными людьми, Вадим, одетый с иголочки в дорогой брендовый костюм, чувствовал себя инородным телом. Толпа чужеродно пахла, диссонансно звучала, хаотично, бесцельно двигалась. Среди толпы то тут, то там, привычно выделялись немногочисленные офисные низшего ранга, которые отличались от обычных людей, черт знает, чем, но отличались. Люди вовлекали Вадима в свой бессмысленный водоворот, подталкивая его в своем стандартном, но ему не понятном, направлении как самого обычного, среднестатистического москвича, завсегдатая метро и общественного наземного транспорта.
— Кофе, — подумал Вадим. – Мне нужен кофе. Насколько я помню, где-то здесь должна быть кофейня.
Он интуитивно пошел вниз по улице, полагаясь на пассивную память (он когда-то хорошо знал мамин район), и, действительно, через пять минут уже входил в кофейню. Оп-па. Все столики были заняты. В кофейне было шумно, весело, и до одури пахло свежемолотым кофе. Ну да, обеденное время… ему бы скоротать этот час… и сейчас все равно где. Углядел, как из-за столика у самого окна встает молодой парень, расплатившись за обед, и целенаправленно деловым шагом направился к освободившемуся месту, умело уклонившись от столкновения с каким-то посетителем. Вот оно, его место под солнцем, на следующий час! На втором стуле, лицом к окну сидела женщина и читала книгу. Он увидел это краем глаза и удивился – надо же, кто-то до сих пор предпочитает обычные книги электронным.
Официантка подошла через пару минут, и он заказал двойной эспрессо. Открыл планшет и углубился в работу. Почувствовал, что ему принесли заказ, по чудесному аромату, который защекотал ноздри. Отпил глоток и снова вернулся к планшету.
— Какой чудесный день, — сказал чей-то голос рядом. – Настоящий майский солнечный день. Какая прекрасная погода! Наконец-то настоящая весна!
Вадим поднял глаза. Оказалось, говорила соседка по столику, вкладывая между страниц книги меню кафе как закладку. На бледном лице соседки ярко выделялись восторженные глаза, и все лицо ее было распахнутым, чистым, солнечным… ну да, она сидела в солнечном свете, который заливал стол, кофейные чашки, подоконник, их двоих… Солнце чуть сдвинулось в сторону Вадима и теперь лежало на дисплее его планшета.
— Да, весна… сказал глубокомысленно Вадим, чтобы что-то сказать из вежливости, и поднял крышку планшета так, чтобы заслонить экран от солнца.
— В такую погоду грех работать, — продолжала женщина, довольно щурясь. – Ну же, закрывайте планшет. Кофе стынет. Наслаждайтесь им, пока горячий.
— Первый раз слышу, что работать – грех, — съязвил Вадим, но планшет прикрыл и сделал еще один глоток кофе.
— Сразу видно, что вы – трудоголик, — заметила женщина. — У всех обеденный перерыв, час заслуженного безделья, а вы все трудитесь.
— Я люблю работать и считаю, что это не самый большой недостаток.
— Конечно же, нет. Я тоже люблю свою работу. Но, знаете, у вас на лице написано, что вы не умеете отдыхать.
— И что?
— Ничего, — пожала плечами женщина. От этого движения ее светло-каштановые волосы шевельнулись, и на них заиграли солнечные зайчики. Странно, что он это заметил. И еще отметил, что она молода, хороша собой и очень расслабленная. В отличие от него. На стуле она почти полулежала, свободно расположив кисти рук поверх закрытой книги, и еще она нетерпеливо постукивала каблуком одной ноги по полу в каком-то ритме…Будто вот-вот сейчас встанет и начнет танцевать. – Извините, если я лезу не в свое дело. Но в такой день мне хочется, чтобы все люди были счастливы. Чтобы радовались весне, долгожданному солнцу, чтобы на какое- то время забыли о делах. Я понимаю, что всегда есть срочные и даже неотложные дела. Но мне кажется, что никакое дело не стоит мгновения счастья, которое наступает, когда позволяешь себе остановиться, сбиться с привычного ритма, когда просто сидишь и радуешься жизни, и жмуришься от солнечного света, в котором растворяются все проблемы… Вот вы… вы же здесь оказались случайно. Это место вам не подходит. Вы как будто выпали сюда из другого мира. И продолжаете работать, как ни в чем не бывало. Разве вам не хочется остановиться, зависнуть, оглядеться? Понять, почему вы здесь?
— Я прекрасно понимаю, почему я здесь, — сказал Вадим, глядя на женщину. – Я всегда отдаю себе отчет, где я, почему и с кем.
— И почему же?
— Машина в сервисе, жду звонка шофера, решил перекантоваться в кафе.
«Зачем я ей объясняю?»- подумал он.
— А кем вы работаете? Не могу угадать. — Ее длинные пальцы постукивали по столу.- Подождите, судя по вашему костюму и выражению лица, что-то, связанное с банковской сферой?
— А что, банковские сотрудники имеют особое выражение лица?
— Ну да.
— Какое же?
— Вы не поверите. Они выглядят так, как будто им известна самая большая тайна, тайна смысла жизни. Да, и в глазах у них пляшут символы… доллара или евро.
— А у меня какие дензнаки в глазах?
Она нагнулась и посмотрела прямо ему в глаза с откровенным вызовом. Их взгляды на мгновение встретились. Он увидел радужку ее голубых глаз неожиданно близко, и это его взволновало.
— У вас красивые глаза, — она дразняще растягивала слова. – В них нет никаких дензнаков. Просто красивые глаза уверенного в себе мужчины.
«Черт, она что, ко мне клеится?»
— У вас тоже красивые глаза, — сказал он, невольно улыбнувшись. – И тоже никаких признаков валюты.
Они оба засмеялись.
— Неужели вы нищий? – продолжала поддразнивать она Вадима. – Как я ошиблась.
— Увы, вынужден вас разочаровать. Я не нищий.
— Владелец заводов и, как там дальше, не помню, пароходов?
— Ни заводов, ни пароходов. Я типичный управленец. Управляю активами. Хотя маленькая яхта все же имеется.
— Вот оно что. Маленькая яхта… где-нибудь в Подмосковье? Хотя нет, конечно, же, ваша яхта стоит на приколе в какой-нибудь европейской стране. Покатаете как-нибудь? Меня никто никогда не катал на яхте.
Она наклонилась к нему, почти легла грудью на стол, и он обратил внимание на ее грудь, прикрытую кружевом белья, которое со скромным призывом выглядывало из-за ткани блузки.
Вадим подумал, что очень давно не был на людях и что-то пропустил. Какие-то новые правила знакомств…Нет, он не был ханжой, но вот так в открытую, среди бела дня…Непосредственность и открытость женщины его озадачивала, внезапно стало интересно… Он ей нравится?
— Ну…- протянул он. – Когда-нибудь…летом…
— Не врите. Вы не собираетесь меня катать. К тому же вы женаты.
Он не сказал ни да, ни нет.
— Значит, активы… А собственной жизнью тоже управляете? – продолжала она его допрашивать.
— Обязательно.
— И другими людьми?
— И другими людьми.
— И как, успешно?
— Более чем. Я просто спец по управлению людьми.
— Довольно смелое заявление.
— Я по отношению к себе объективен.
Она засмеялась, довольно зажмурившись. – Да вы самонадеянны. Хотя не вы один. Многие думают, что управляют миром. В какой-то степени мир позволяет им так думать. До определенного момента. А потом, бац, и все становится на свои места. И мир берет реванш, давая уроки смирения.
— Это не про меня. Я не люблю это слово. Смирение — для слабых. Это – оправдание их бездеятельности.
— А вы – сильный, как я посмотрю, — хмыкнув, констатировала она. – А в чем же ваша сила? В отсутствии слабостей? В том, что вы себе не позволяете быть человечным?
— Что вы понимаете под человечностью?
— Ну… она махнула тонкой рукой в воздухе. – Красота человека в лучших человеческих качествах. И сила его тоже в них. Если вы отрицаете, например, чувства, то лишаете себя силы, в какой-то мере.
— Я не отрицаю чувства. Я просто контролирую их, в зависимости от обстоятельств. Всему свое время и место. К тому же, чувства и успех по большей части несовместимы.
— Я бы поспорила… но вижу, что у нас разный опыт. Мой опыт говорит, что если долго сдерживать чувства, контролировать их, как вы выразились, чувства либо отмирают, либо взрываются, как в пароварке. И то, и другое нежелательно, с моей точки зрения. Почти уверена, что вы — за первый вариант. За тотальный контроль. Но, понимаете, человек может принять любое решение и верить, что оно правильное, однако, последнее слово не за ним. К счастью, не за ним.
— А за кем же?
Она опять заулыбалась, как Чеширский кот, как будто собственные слова ее забавляли. Хотела что-то сказать и… промолчала. Только глядела на него пристально, будто прикасаясь взглядом … Он видел солнечный ореол вокруг ее лица и манящие какой-то скрытой тайной глаза. Он вдруг почувствовал, что между ними возникло какое-то напряжение, напоминающее сильное электромагнитное поле. Хотелось просто сидеть и смотреть на нее. Однако, молчать становилось неудобно.
— А вы, — откашлявшись, спросил он. – Кем работаете?
— О, я совсем из другой области. Преподаю музыку. Класс фортепьяно. Иногда выступаю, даю концерты. И да, я почти нищая в отличие от вас.
— О, тогда позвольте мне угостить вас кофе.
— Позволяю, — засмеялась она легко. – Вижу, что благотворительность вам не чужда.
Он подозвал официантку и заказал два кофе.
— Пирожное?
— Да, пожалуйста. Миндальное.
Она приняла его предложение без смущения, и ему это понравилось.
— Хотите, я угощу вас обедом? – Это было предложение, неожиданное для него самого. Она была уютная, очень женственная, и ему захотелось сделать для нее что-то приятное.
— Спасибо, нет. Сказала бы, что я на диете, но в такой день не хочется врать. Просто я немного старомодная и независимая.
— Я бы сказал, что вы – новомодная, независимость от мужчин снова в тренде.
Они поболтали немного на тему женской эмапсипации.
— А вы совсем не любите музыку? — спросила она, когда тема исчерпала себя.
— Нет. Когда-то меня учили игре на скрипке, и мне хватило на всю оставшуюся жизнь.
— Дайте угадаю. Все ребята гоняли в футбол, а вы берегли руки и ненавидели скрипку.
— Да, все очень предсказуемо.
— Не скажите. Многие остались ей верны и стали выдающимися скрипачами. Скорее всего, ваша мама не видела в скрипке вашего блестящего будущего.
— Точно.
— А отца не было?
Он запнулся. – Ну да… Как вы узнали? Хотя это тоже предсказуемая история.
— Да. Мальчик из обычной неполной семьи хочет стать миллионером.
— А вас кто заставлял играть?
— Никто. Я с самого начала знала, что мое будущее – в музыке.
— Будущее? Вы – лауреат каких-то конкурсов?
— Нет пока. Я просто люблю музыку и много занимаюсь.
— Любите музыку и не любите деньги?
— И деньги люблю, — засмеялась она. – Нет, скорее, отношусь к ним с уважением. Но больше всего на свете я люблю музыку. Хотите, я приглашу вас на свой концерт?
— Мм…
— Я серьезно. Не как вы с яхтой.
— Пожалуй, нет… А вдруг вы плохо играете?
— Вам понравится, — серьезно сказала она. – Соглашайтесь. Я играю хорошо. Мне очень хочется продолжить с вами знакомство, я должна вам многое сказать, и я ищу предлог, чтобы увидеть вас еще раз.
— Спасибо за приглашение… Но я не любитель музыки. И мне пора в офис.
Она опять удивила его своей прямотой. А ему хотелось бы увидеть ее снова? Скорее всего, нет. Эта женщина не вписывалась в его круг, в его привычки…. Он не мог себе представить, что пойдет с ней, например, в консерваторию. А она выглядела бы белой вороной на каком-нибудь приеме в дорогом ресторане. Между ними лежала пропасть. Между ними не было ничего общего. Ни-че-го. Он поглядел на часы. Еще минут десять, и Юра его заберет. По диагонали просмотрел принятые сообщения по электронке, — пока ничего срочного. Партнер еще не приземлился. Вадим понимал, что милый кофейный треп скоро завершится, и внутренне стал настраиваться на работу. Через пару минут он допьет кофе, поедет в офис, займется привычными делами… И это было правильно. Случайно встреченная женщина, конечно, развлекла его, чуть-чуть, самую малость, и он позволил себе это отвлечение… на час. Но не больше! Вадим стал искать глазами официантку.
— Знаете, — вдруг заговорила женщина, тихо и немного напряженно. – Вы, конечно, не поверите, но мы встретились неслучайно. Я вначале тоже не поверила, но потом поняла… что… мне нужно вам что-то сказать. Важное. То, что вам не скажут близкие или люди вашего круга. Я чувствую такие моменты. Научилась чувствовать. У меня это было не один раз.
Вадим четко почувствовал смену ее интонации, — от располагающе- игривой до искренне-доверительной, — и стремительно выставил защиту. Он терпеть не мог советы посторонних. И даже советы друзей, хотя вряд ли он мог назвать кого-то своим другом.
— Спасибо, мне не нужны ваши советы, — он поднял руку, шутливо предостерегая ее от излишней откровенности.
— Нет, нет, никаких советов… Я же вижу, что вы не принимаете советов… ни от кого. Я постараюсь объяснить. Видите ли, вдруг заболел мой ученик, образовалось окно на пару часов, я просто шла по улице… а потом неожиданно для себя зашла в это кафе и села за этот стол. Как будто меня кто-то подтолкнул сюда. Я вначале не поняла, зачем. Выпила кофе и хотела уходить, тем более, что парень, который сидел здесь, пообедал и ушел. Нет, я сразу поняла, что дело не в нем. Но до меня тогда еще не дошло, что все это значит. Даже когда вы сели на его место, я продолжала думать, что все обычно, что ничего не происходит. А потом почувствовала – вот оно! Знаете, когда судьба делает крутой поворот, пока еще незаметный глазу, неслышный уху, непонятный уму, поворот, который есть предвестник больших изменений, что-то происходит со временем и пространством. Я чувствую это вначале всей кожей как внезапный озноб, как будто иной мир прикасается ко мне, подавая первые сигналы, открывая закрытые двери… А потом начинаю погружаться в этот иной мир, впитывать его, считывать, понимать его откровения, предназначенные тем, кто неслучайно оказывается рядом. И я уже не могу сопротивляться, хочу я или не хочу, но я уже не принадлежу себе и должна предвидеть, говорить, предупреждать, …
Ее глаза стали непроницаемо глубокими и ничего не выражающими. Как в трансе.
— Ничего себе. Да она не в себе, — подумал он огорченно. — Весеннее обострение? А так все хорошо начиналось. Или он заподозрил ее с самого начала? Но принял ее неадекватность за обычный флирт? Как правило, он хорошо разбирался в людях. Так, спокойно, теперь нужно встать и уйти. Не нужно ей перечить. Мало ли…
— Вы – экстрасенс? — мягко, почти ласково спросил ее Вадим.
— Нет… или да… Какая разница. Вы мне не верите.
— Не верю чему? — Осторожно, не нужно лишних слов.
— Ладно, я привыкла, что мне не верят. Не люблю этих трюков, но придется, чтобы вы мне поверили. Поверили в то, что я говорю правду и действительно могу предвидеть события. У вас сегодня вечером деловая встреча. Где-то между восьмью и девятью вечера. В ресторане, не вижу, в каком, … неважно. На встречу должен приехать … мужчина, ваш партнер, кажется, из другой страны. Так вот, он не приедет. И вы это можете скоро проверить.
— Кто вы такая? – помолчав, вкрадчиво спросил Вадим. – Вас кто-то послал ко мне? Кто? Конкуренты?
— Ох… Поверьте, мне самой не нравится эта ситуация. Вы принимаете меня за сумасшедшую, за шпионку, за экстрасенса…Я уже привыкла к этому. Пожалуйста, услышьте меня. Ваша судьба начинает меняться, радикально меняться, и я это знаю. Я хочу просто предупредить вас об этом, чтобы вы могли что-то поменять в себе и не допустить ошибок. Я знаю, что все это звучит странно, я сама не рада этой своей способности, но с этим я ничего поделать не могу. Меня просто подводят к нужному человеку и заставляют говорить… о том, что с ним может случиться.
— А по руке вы тоже гадаете? – не удержался он. – И карты Таро раскладываете?
— Нет. Нет и еще раз нет. У меня иной источник информации.
— И какой же?
— Не важно. Послушайте, я не имею права уйти, не предупредив вас об этом. Если вы ничего не измените в своей жизни, если будете продолжать жить так, как жили, то…
— Продолжать жить как? Что вы обо мне знаете?
— Знаю немного, мне показывают только то, что считают нужным. Я не всегда вижу, чаще знаю, но этого знания достаточно, чтобы предупредить человека… в данном случае, вас.
— Предупредить? О чем?
— Как бы вам объяснить? Предположим, вы талантливый актер, но актер одной роли. Вы играете себя самого из серии в серию, и все вроде бы нормально. Всем нравится. И вам самому нравится ваша роль. И вы наивно думаете, что так будет еще долго-долго. Вы так верите в собственную исключительность, в собственный талант, что даже не хотите прочитать весь сценарий. И не знаете, что в следующей серии все изменится, и вам уготована абсолютно новая роль, роль другого плана, которая потребует от вас совершенно других качеств, другого поведения, иных убеждений, иной подготовки. Но вы упорно продолжаете играть старую роль, не удосужившись заглянуть в конец пьесы, потому что уверены в собственной значимости, и автор пьесы для вас ничто. Вы уверены, что, играя роль, вы сами пишите свой сценарий, сами себе режиссер и актер. Все контролируете, всем управляете, все знаете. Вы упорно не желаете видеть реальность. А потом все внезапно заканчивается, и вас снимают с роли, и великая пьеса идет без вас. А всего-то и нужно – постараться понять сценарий собственной жизни, написанный не вами, а гениальнейшим сверхсуществом, и понять свою истинную роль в нем. Истинную роль, а не придуманную, не навязанную людьми и обстоятельствами.
— Это вы про кого сейчас? Кто автор-то?
Ее голос настойчиво проникал в его мозги, прямо-таки ввинчивался в голову. «Ну, все, нужно уходить! Маразм крепчает!» Он захлопнул планшет, помахал официантке и достал кредитную карточку.
Она схватила его за рукав и заговорила быстро-быстро. – Вы должны позвонить своей жене. У нее сейчас сложное положение. Она нуждается в вашей поддержке. Если вы сейчас ничего не сделаете, она от вас уйдет. Лучше, если вы к ней полетите и проясните отношения. Она все еще любит вас. Позвольте себе чувствовать и сострадать ей. Все еще можно сохранить. У вас могут быть дети…
— Что вы несете?!
— Ваша мама… тоже нуждается в вас. Больше, чем вы себе можете представить. Постарайтесь полюбить ее… У нее не так много времени осталось.
Вадим вскочил на ноги и крикнул – Официант! Я очень тороплюсь. – Он был зол, как черт. Так глупо попасться! – Вот, возьмите карточку. – И этой сумасшедшей сквозь зубы: – Замолчите немедленно…
— Если вы не изменитесь, все рухнет. В том числе и ваша работа. Сменится руководство, придут новые люди, и вам не усидеть. Срочно меняйте партнеров. Не доверяйте им!
— Да заткнитесь вы! – Давно он не был так груб с женщинами.
Он сунул карточку в карман, схватил планшет, всем телом навис над ней, продолжающей лепетать предостережения, и угрожающе прохрипел: — Вы сумасшедшая. Продолжайте играть в своем дешевом сериале свою идиотскую роль, а меня увольте от дурацких шуток, я уж как-нибудь без вас доиграю в собственном блокбастере за миллион долларов. Надо же, нашлась предсказательница. Провидица хренова! – Он почти выкрикивал ей в лицо оскорбления, потому что… испугался?
Она сморщилась, но продолжала настаивать на своем: — Пожалуйста, поверьте мне. Поверьте… Вы должны все изменить…
Он почти побежал к выходу, на ходу набирая Юрия Ивановича. С первого раза не получилось, дрожащие пальцы нажали неверный номер, он попытался еще раз. На выходе обернулся. Женщина сидела, растерянно улыбаясь, и он почти услышал ее просительное: – Пожалуйста…
На улице Вадим немного успокоился, по телефону назвал шоферу адрес и двинулся вниз к ближайшей парковке, мимо витрины кофейни. Не удержался и заглянул внутрь. Женщина исчезла, будто ее и не было. Вместо нее на стуле лежал круг солнечного света, в котором плясали радужные пылинки.
— Черт, черт…
Он сел в машину и проверил входящие звонки и сообщения. Секретарша сообщала, что европейский партнер поменял планы и отменил свой прилет в Москву… Вадим сжал зубы, ругнулся про себя и закрыл глаза. Встреча в кофейне его достала своей нелепостью. Как в скверном водевиле, ей-богу. Сколько же их развелось, доморощенных прорицателей и предсказателей. Хорошо, что хоть денег с него не потребовала за свое предсказание.
— Чушь, чушь, чушь, — уговаривал он себя. – А что партнер не прилетел, так это просто случайность.
В июне от него ушла жена, в сентябре он похоронил маму, серьезно заболел, и его давний надежный партнер выжал его из их общего бизнеса.
Татьяна Золотухина