— Что это? Я не узнаю себя. Столько света. Столько оттенков света. Вот, я открыла глаза – и мир совсем другой. Прекрасный. Гармоничный. Незнакомый мне, но такой близкий и родной.
— Это и есть пробуждение. Вернее, его начало.
— Вот значит, как оно выглядит… Теперь я понимаю, почему люди к нему стремятся. Боже мой, я будто летаю, будто парю, как птица, над Землей. Вся мое прошлое, все мои страхи растворились. Я свободна!
Она засмеялась, и он тоже засмеялся вместе с ней. Они сидели друг напротив друга после глубочайшей медитации и видели все цвета радуги в окружающем пространстве. Радость наполняла каждую клеточку тела, которое казалось невесомым.
Она вскочила с места и закружилась, раскинув руки:
— Теперь все будет по-другому, я знаю. Я чувствую себя всесильной, способной все изменить в себе и в своей жизни. Все, как вы говорили, Учитель. Спасибо, огромное спасибо за этот дар пробуждения…
Она позвонила и пришла к нему через неделю. Как всегда радостно приветствовала его и улыбалась, но в глубине ее сердца он видел смятение.
— Расскажи мне все, — попросил он.
— Все немного странно, — запинаясь, начала она свое признание. – Нет, все по-прежнему замечательно. Я вижу глубокий яркий свет вокруг себя даже с открытыми глазами. Я вижу истинный мир, созданный Творцом, и купаюсь в его красоте. Я понимаю суть явлений и могу предсказывать будущее… Чем больше я общаюсь с подлинным светом, чем больше я впитываю его в себя, тем умиротворенней и свободней становлюсь сама.
— И что тебя волнует?
— В этом состоянии – ничего. Так и должно быть?
— Ты поднялась над ограничениями, ложью и страданиями обычного мира людей. Теперь ты видишь, что все это – иллюзорно. Реален только божественный мир, в котором нет недостатков, боли, стыда, надуманных переживаний. Этот мир – совершенен!
— Да, да… — она немного оживилась. – Я чувствую его совершенство всей душой, которая есть часть этого мира. Я понимаю замысел Творца, в том числе и в отношении меня. Стать совершенной! Точнее, вернуться к изначальному совершенству.
— Ты на верном пути.
— Да, да! … Только… Нет, конечно, так и должно быть. Теперь я ясно вижу несовершенство других людей, их недостатки, ложь, манипуляции. Раньше я тоже все это видела, но не так явно. Мне всегда хотелось помочь таким людям, попытаться сделать их лучше. Меня это волновало. А сейчас – нет. Вы правильно сказали, Учитель, я поднялась над этим искаженным миром, и теперь он меня не задевает. Я смотрю на него, как через толстое стекло, которое ничего не пропускает. Только… что мне делать с моей семьей, Учитель? Мой муж, дети… они ведь тоже оказались за стеклом. Я… перестала их чувствовать.
— Ты можешь помочь им выбрать правильный путь. Путь пробуждения.
— Да, наверное, могу. Если они захотят.
— Но ведь ты захотела!
— Да. Но вся моя семья противилась этому. Помните, я вам рассказывала, как муж первое время открыто смеялся над моим увлечением, а потом всерьез обеспокоился моим состоянием и говорил сыновьям, что я попала в секту и меня нужно лечить. Слава Богу, до этого не дошло. Но вряд ли они захотят следовать за мной. А вас они считают шарлатаном.
— Это их право. У тебя свой путь, у них – свой. Давай укрепим наше состояние пробуждения.
Они сидели в медитации около двух часов, и она ушла от него сияющая и уверенная в себе.
Через дней десять она позвонила и пришла снова.
— Учитель, что со мной не так? – спросила она прямо с порога.
Он взял ее за руки и посмотрел в глаза. Она встретила его внимательный взгляд, как обычно, открыто, но в глубине ее глаз таилось разочарование.
— Меня беспокоят мои отношения с детьми, — выдохнула она. – Ох, извините, я не так выразилась. Меня беспокоит, что мои отношения с мужем и детьми меня не волнуют.
— А должны волновать? – мягко спросил он. – Твои дети уже взрослые, их не нужно воспитывать, они способны позаботиться о себе сами. Отпусти их. Не держи на привязи материнской любви. Наблюдай за ними со стороны, как если бы они были не твои дети, а просто – взрослые люди. Они вольны делать то, что хотят, даже если их поступки неправильные. Если ты считаешь нужным, расскажи им об иллюзорности трехмерного мира, объясни, что независимо от того, что они делают, все будет неверным до тех пор, пока они не проснутся в ответ на истинный зов божественной реальности. Так что причин для волнений я не вижу.
— Я солгала, — она опустила голову. – Мне стыдно, что я солгала. Конечно, мои дети меня беспокоят, мне не все равно, что с ними случится. Я бы хотела, чтобы они были счастливы.
— В обычном мире людей счастье невозможно. То, что вы называете счастьем, всего лишь очередная иллюзия. А от иллюзий нужно избавляться.
— Я хотела поговорить с ними, но они меня не слышат. С тех пор, как я пробудилась, они все дальше и дальше от меня отдаляются. Или я отдаляюсь от них. Мы не понимаем друг друга.
— Это нормально. Вы существуете в разных реальностях и придерживаетесь разных ценностей. Их ценности – преходящи, тогда как твои – вечны.
— Так что же мне делать с детьми? – упрямо произнесла она.
— Ничего. Просто ждать, когда им станет доступна истина.
Через месяц она пришла к нему сильно встревоженная.
— Учитель, я случайно узнала, что муж мне изменил, — сказала она, усиленно моргая глазами, чтобы не заплакать. – Конечно, в последнее время мы стали совсем чужими, нам не о чем говорить, нет общих тем для обсуждения. Дети выросли и больше нас не связывают. Как вы мне советовали, я их отпустила и отношусь к ним отстраненно. Иногда я сомневаюсь, а мои ли они дети. Но и на мужа я смотрю теперь другими глазами и вижу, что он – обыкновенный слабый заблуждающийся человека. Как я могла прожить с ним двадцать лет? Я приняла его измену, но мне все-таки хочется знать, почему. Почему он мне изменил? Именно тогда, когда я пробудилась и стала совершенней.
— Вы – абсолютно разные люди, поэтому неудивительно, что он пытается найти женщину, которая ближе ему по духу. В конце концов, подобное притягивается к подобному. Что такое измена в мире обычных людей? Трагедия. Что такое измена в мире пробужденных? Ничто. Потому что в нашем мире ее не существует, как не существует страданий, страхов и боли. Успокойся и освободись от сомнений. Мир твоего мужа – уже не твой мир. Его измена дает тебе полную свободу от искаженных отношений между мужчиной и женщиной. Воспари над обыденностью и наполнись светом.
Она пришла к нему опять через пару недель.
— Я не знаю, как дальше жить, — сказала она. – Меня ничего не волнует, ничего не беспокоит – ни семья, ни друзья, ни работа. Я смотрю на все это, как из космоса, я как будто инопланетянка, которая сделана из другого материала и здесь, на Земле, чужая. У меня нет никаких земных желаний и устремлений. Единственно, что меня радует, это мой внутренний свет, который заполняет меня все больше и глубже. Значит ли это, что мое пробуждение усиливается? И если да, как мне наладить отношения с окружающим миром? Или я не должна иметь к нему никакого отношения?
— Но ты же была недовольна своей прежней жизнью, — возразил он. – И совершенно справедливо. Ты, как и все люди, хотела избавиться от страданий, от чувств, которые ложны, от мыслей, которые неистинны, от мнимого сочувствия, от разъедающих душу страхов. Мы избавились от эго, мы проработали подсознание, мы открыли внутренний божественный свет, который, как путеводная звезда, ведет нас к истинному пробуждению, к чистому сознанию. Конечно, все ложное и иллюзорное в этой жизни осталось в прошлом. Да и само наше прошлое преобразилось в сияющем свете истины. Ты – на пути к Божественному. Разве тебя должно волновать что-то еще, кроме Него?
Его глаза сияли так сильно, что ей было больно на него смотреть. Она отвернулась.
— Тебя что-то мучает? Откройся мне.
— Ничего, — сказала она упавшим голосом. – Если подумать, то меня ничего не мучает, не волнует, не затрагивает. Я – чистый свет, незамутненный сомнениями. Но я чувствую, что где-то в самой глубине меня таится нечто… какая-то боль…боль оттого, что я стала равнодушна к жизни, которая доставляла мне столько разочарований и обид, но при этом я чувствовала себя живой, хотя и бескрылой и иногда беспомощной. А теперь я – всемогуща, я почти чистое сознание. Но я не ощущаю себя живой.
— Вся наша трехмерная жизнь – голограмма. Истинная жизнь – это свет, в котором ты сейчас пребываешь.
— Так почему же я не чувствую себя счастливой?
— Просто счастье в истинном мире не выглядит, как обычное мгновенное, быстро проходящее человеческое счастье. Это – счастье пребывания в вечности.
— А вы счастливы, Учитель?
— Не в человеческом понимании, да.
— И вас не трогают человеческие судьбы?
— Нет, если эти люди идут неверным путем. Но и те, которые вступили на путь истины, тоже не волнуют, потому что в беспокойстве о них тем более нет смысла. Они – в надежных руках Бога.
— И вы никогда не испытываете боль?
— Никогда. Моя душа не болит, потому что не сомневается, а тело всецело подчинено душе.
— Значит, мне все еще очень далеко до вас, ибо мне больно, больно…
Она резко встала, подошла к нему и впилась в его предплечья ногтями. Она смотрела в его сияющие глаза, когда оставляла на его коже кровавые царапины. Она всматривалась в его неподвижное лицо, когда оставляла глубокие рваные следы на его руках. Учитель оставался безмятежным.
Тогда она слизала со своего указательного пальца его кровь и криво улыбнулась: — Смотрите-ка, кровь – теплая и соленая. Человеческая.
И как будто съежилась. Свет в ее лице померк. Ему вдруг захотелось ее обнять, но он подумал, что получится неловко. Потому что боялся, что его руки пройдут сквозь нее, как через голограмму.
— Наверное, мы больше не увидимся, — через силу сказала она. — Спасибо за все. И простите меня, если сможете. Я понимаю, что подвела вас, что вас недостойна. Вы столько дали мне, а я не оправдала ваших ожиданий. Потому что я в смятении, я потеряла себя старую и не нашла себя новую. И я вам неинтересна. Вам все равно, что со мной будет дальше. Наверное, это правильно в вашем божественном несомневающемся мире, в котором мне нет места.
Он не стал провожать ее до двери. Он знал, что они увидятся лет через пять, когда он будет в другом обличье и когда она пройдет через все испытания пробуждением, к которому так стремилась. Он знал, что не только человеческий мир, но и вся большая Вселенная – великая иллюзия. И жить с этой иллюзией еще труднее, чем с земной.
Он сел в медитацию и стал собираться в дорогу. Когда ярчайший небесный неопалимый огонь охватил его физическое тело, он свернул всего себя по измерениям в нулевую точку и вышел вспышкой света в другую иноматериальную реальность.
Ученики забили тревогу где-то через пару дней. Полиция взломала дверь его квартиры, но ничего подозрительного не нашла. Дело об исчезновении человека, конечно, открыли, но все знали, что оно тупиковое.
Она узнала об исчезновении Учителя в тот же вечер из новостей. Тогда же она узнала его настоящее имя и фамилию – Иван Георгиевич Симонов. Понятно, что ни имя, ни отчество, ни фамилия ему никак не подходили.
— Ага, вот еще один шарлатан попался, — с удовлетворением сказал ее муж. – Видно, смотался за рубеж за всеми вашими денежками и следы, как следует, замел. Что я тебе говорил! А ты все – просветленный, просветленный…
Она молча ушла в их общую спальню и села на двуспальную кровать. За измену она мужа простила. Нет, если честно, только сделала вид, что простила, когда он просил прощение и клялся, что в ту роковую ночь измены был абсолютно пьяный и ничего не соображал. Ей было все равно. Как и сейчас, когда она узнала, что Учителя больше нет. Внутри ничего не дрогнуло, не сломалось. Как будто его никогда и не было в ее жизни.
Она просидела в безмолвии минут десять, когда заходящее солнце протянуло свой самый длинный луч в комнату и растеклось светом на подоконнике.
Она встала и погрузила ладонь в этот свет. Без всякой причины. И вдруг ее как будто током ударило. Свет, как живой, развернулся всеми цветами радуги, стал упругим, объемным, живым!
— Так вы меня не бросили, — с удивлением прошептала она. – На самом деле вы никуда не ушли! Вы здесь, со мной. Значит, я вам не безразлична.
Свет окутал ее с нечеловеческой нежностью, и она вдруг зарыдала в голос, всхлипывая и размазывая по лицу слезы.
На ее истерический плач из кухни прибежал муж. – Ты чего? – спросил он. – Что случилось?
Она не отвечала, сотрясаясь от рыданий.
— А, ты по нему горюешь, — догадался муж. – Ну, не стоит так убиваться. Может, он никуда не сбежал, а просто уехал отдыхать. Найдется.
Он подошел к ней и неуклюже обнял за плечи. – Ладно, успокойся. Подумаешь, любимую игрушку отняли. Другую найдешь, я же тебя знаю. Ну-ну, я же тебе никогда не препятствовал в увлечениях. Предостерегал, это да. Ты просто сущий ребенок, все никак не вырастешь. Тебе любой проходимец в два счета голову задурит.
— Какой-же ты дурак, — хотела она сказать, но промолчала, потому что вдруг ее казалось бы забытые ощущения вернулись: от мужа успокаивающе пахло знакомым одеколоном, ношеной домашней одеждой, а щека с однодневной щетиной дарила ненавязчивое тепло. Как и его сочувствие – простое и человеческое. Понятное. Рядом с ней. А не далеко, как ее пробуждение.
Татьяна Золотухина