Аля бежала по незнакомым улицам с домами странной, неправильной формы. Улицы были пустынными, чистыми, без указателей, без названий… То ли утро, то ли вечер – свет был рассеянный, холодный, чужой… Она чувствовала, что за ней кто-то гонится, и, подгоняемая страхом, бежала еще быстрее. И то, что за спиной никого не было, усиливало страх, превращая его в панический ужас. Добежав до площади, Аля замедлила шаг, чувствуя, как устала. Тело двигалось автоматически, ноги не слушались, а внутри возникло чувство обреченности – будь что будет. Она не понимала, куда и зачем бежит. И в этот момент чья-то рука схватила ее за плечо. Аля закричала и резко проснулась, выныривая из кошмара. Рука тряхнула ее сильнее… Рука из сна никуда не делась! Аля открыла рот, чтобы позвать на помощь, и очнулась.
— Проснитесь, что с вами? Вам плохо?
Какая-то женщина трясла ее за плечо. Лицо женщины расплывалось, слова ее Аля воспринимала с трудом. Потом внезапно фокус вернулся.
— Аля, очнитесь. Это я, Валя, — говорила женщина, помогая Але сесть на кровати.
— Что? – спросила Аля, потирая лицо ладонями. – Что такое?
— Он вернулся. Хочет вас видеть. Собирайтесь.
— Сейчас, сейчас… Я только умоюсь. Мне нужно прийти в себя.
Аля встала с кровати, на которой она заснула после обеда и взглянула в окно. Еще день… Сентябрьское солнце щедро освещало еще по-летнему яркую зелень. Свет был теплым и ласковым.
Умывшись, Аля пошла за Валентиной через гостиную в кабинет, дверь в который до сих пор оставалась закрытой. Валентина толкнула дверь и сказала негромко – Пришла.
И Аля вошла в заветную комнату. Перед ней за столом сидел человек в толстовке с капюшоном и что-то быстро печатал на компьютере. Аля остановилась у двери, потом сделала два шага вперед. Человек продолжал печатать, не обращая на нее никакого внимания. Аля кашлянула.
— Садитесь.
Голос был мужской, низкий, бесстрастный, почти без обертонов.
Она прошла вперед и села на стул напротив мужчины. Он перестал печатать, поднял голову, но капюшон по-прежнему закрывал лицо, — Аля видела только очертание сильного подбородка.
— Я вас слушаю, — сказал он отстраненно.
И от этой отстраненности, и от закрытого лица ей стало не по себе. Память о сне вернулась – там тоже было все неживое и поэтому внушающее животный ужас. Аля забыла свою заготовленную речь, которую она три дня репетировала в ожидании возвращения того, кто сейчас сидел напротив нее. Почему-то ей казалось, что он будет открытым, доброжелательным, готовым прийти на помощь, таким, какими она представляла себе святых. Таким, каким она создала его образ по рассказам Антона.
— Говорите.
Она собралась с духом, открыла рот: — Я к вам.
— Я понял. Дальше. – Его фигура была абсолютно неподвижной, только голос, звучащий из-под капюшона, намекал на человеческое присутствие.
— Мне о вас рассказывали… — Еще одна слабая попытка объясниться. – Мой друг, он был у вас год назад. Антон. Антон Велихов… Вы, наверное, его помните. У него умерла жена, и он не хотел жить… Говорил, что потерял смысл… Антон — высокий, смуглый, около сорока…
— Неважно. Продолжайте.
Ему все равно, — поняла Аля. – Все равно, кто она, что случилось с ее лучшим другом Антоном, и что с ней происходит. Но тогда почему Антон вернулся другим человеком? Может, перед ней сидит не тот, кто спас Антона, а его заместитель? Она ведь не знает, как он выглядит. Может, встать и уйти? Но тогда зачем она проделала весь этот длинный путь вначале на поезде, потом на попутке, а потом пешком?
— А вы действительно Проводник? – спросила она с отчаянием. — Потому что мне нужен только Проводник. – и, почти криком – Да снимите вы, наконец, этот капюшон, мне нужно видеть ваше лицо!
— Рассказывайте, — сказал бесстрастный голос. Капюшон даже не шелохнулся. – Зачем я вам нужен?
— Да уж не знаю, вы ли мне нужны или кто-нибудь другой, — выдохнула она с горечью. – Я много к кому обращалась, и все без толку. Вы – моя последняя надежда. Пожалуйста, если вы готовы меня выслушать, снимите капюшон, пожалуйста, пожалуйста. Я не могу говорить, не чувствуя, не видя собеседника. Я же не на исповеди, в конце концов!
И тут он неуловимым точным жестом отбросил назад капюшон и открыл лицо. Лицо было неподвижным, будто выточенным из камня. Жили только глаза – глубокие, темные, пронзительные. Но и эти глаза смотрели как будто сквозь нее, туда, куда ей был вход заказан. Как будто ее, Али, не было. Нет, это было не унижение, потому что в унижении есть эмоции. Здесь была полная отстраненность от нее, равнодушие, безразличие…
— Ладно, — помолчав, сказала Аля. – Вот вам моя исповедь.
Сухо, неэмоционально, она начала рассказывать о себе. Тридцать лет, родители далеко, ее жизнью особо не интересуются. Есть работа, но нелюбимая, ради денег. Друзей нет, хорошая подруга по институту тоже далеко, они редко общаются. Был парень, бросил ее без объяснений. Ушел, оставив ей кредитный долг за машину. Особо тяжелым выдался текущий год – ей снизили зарплату за какую-то мелкую провинность, коллеги по работе ее не любят и закладывают начальству. Квартирная хозяйка является без предупреждения и рьяно выискивает недостатки, чтобы взыскать дополнительную плату. Она экономит на всем, чтобы продержаться от зарплаты до зарплаты, плохо питается. Стал болеть желудок. Жизнь ее третирует по полной. В августе, будучи в неадекватном состоянии, попалась на финансовых мошенников, которые сняли ее зарплату с банковской карточки. Что еще? Да что еще надо, неужели всего этого мало?
— Самое страшное, что мне не хочется жить. – Аля плакала от жалости к себе. – Я раньше была веселой, любила жизнь, людей… А теперь иногда думаю, — хорошо бы выпасть из окна или попасть под машину, чтобы весь этот кошмар закончился.
— И что вы хотите от меня? – Але, наверное, показалось, что в его бесстрастном голосе появилась насмешка.
— От вас? Не знаю. Когда я сюда ехала, мне казалось, что вы мне поможете, каким-то волшебным образом разведете все мои беды. А сейчас… мне кажется, что я уже не выберусь. И никто мне не поможет. Зря послушала Антона. – Она шмыгнула носом. – Только деньги потратила.
Проводник теперь молча и внимательно смотрел на нее. Аля поежилась под его взглядом. Надо уходить. Но она продолжала сидеть в каком-то оцепенении.
— Вы не сказали самого главного, — равнодушно сказал он.
— Главного? А то, что мне не хочется жить, это для вас не главное?
— Для меня – нет. (Аля просто задохнулась от таких слов). Вы сказали, чего не хотите. Скажите теперь, чего вы хотите.
— Я? Чего я хочу? – Аля была вне себя от возмущения. После ее исповеди, после того, как она вывернула себя перед ним наизнанку… и это не главное? Все внутри нее вскипело от злости. – Чего я хочу? – повторила она напряженным шепотом. – А вот чего. Во-первых, перестаньте смотреть на меня, как будто я ничтожество. Я – человек, как и вы. Хотя теперь я уже сомневаюсь, человек ли вы. Во-вторых, я хочу уйти отсюда и никогда вас больше не видеть. В-третьих – тут она встала со стула для убедительности и подалась вперед ближе к этому равнодушному надменному лицу, — я хочу, чтобы моя жизнь обрела смысл, чтобы я, наконец, поняла, для чего я здесь, что я делаю в этой гребаной жизни, в чем мои ошибки, короче, кто виноват и что делать. Извините, что цитирую, у меня была пятерка по литературе. И если вы способны мне помочь в этом разобраться, хорошо, нет, — так я сама разберусь без всяких там равнодушных продвинутых. Чао!
Аля выпрямила спину и уверенно пошла к двери, удивляясь самой себе.
— Будьте готовы завтра утром. Выходим в шесть, — сказал ей вслед равнодушный голос.
— Что?
— Валентина вам поможет. И закройте дверь за собой.
Капюшон упал на его лицо, пальцы опять застучали по клавиатуре.
На дрожащих ногах Аля вышла в коридор и прислонилась к стене. – Ну и сволочь, — подумала она. – Уеду вечером.
Вечером Валентина принесла ей удобные мешковатые штаны, старую куртку и кепку. Кроссовки у Али были свои, как и майка. Дала рюкзак, упаковку орехов и литровую бутылку воды.
— Валентина, а как зовут Проводника? И почему он Проводник?
— Зови его Проводником. А почему, потом поймешь, если останешься.
Ночь была тревожной. Аля не знала, чего ей ожидать от следующего дня и проснулась еще до будильника. Кофе был неважный, хлеб черствый, но она так волновалась, что съела бутерброд с маслом, не разбирая вкуса.
Ровно в шесть утра она стояла на крыльце одноэтажного четырехкомнатного дома из бруса, в котором провела несколько дней. Вокруг был довольно плотный смешанный лес, с подлеском и густым кустарником. Было прохладно, оглушительно пели птицы. Пчела резко прожужжала у ее уха, и Аля отпрянула.
— Идем, — сказал Проводник откуда-то сзади, легко подтолкнул ее вперед и заспешил по тропинке в лес.
— Доброе утро, — пробормотала Аля и почти побежала за его спиной, одетой в крутку с капюшоном. На плече его висел рюкзак раза в два больше, чем ее, Алин. Проводник шел размеренным упругим шагом, не оборачиваясь и не глядя по сторонам. Але пришлось ускориться, чтобы не отстать. Через полчаса она выдохлась, не поспевая за его длинными шагами. Проводник был на голову выше Али, с мощными плечами и узким тазом, — этот его узкий крепкий таз все время мелькал перед ее глазами, особенно, когда она спотыкалась; тогда ее глаза упирались в его нижнюю часть, обтянутую линялыми джинсами. Казалось, ему все равно, идет ли она за ним или отстала.
— Послушайте, — задыхаясь, крикнула в равнодушную спину Аля, — нельзя ли немного помедленнее. Я за вами не успеваю.
Проводник замедлился, не сказав ни слова. И опять они пошли по горной тропинке, которая уходила вверх, петляя между деревьями, верхушки которых сверкали на солнце. Трава по обеим сторонам тропинки была мокрой от росы, и Аля старалась на нее не наступать. Лес был невероятно красив, как в сказке. Но Аля отмечала это боковым зрением, потому что старалась след в след за странным проводником.
Внезапно он остановился, свернул к поваленному дереву и сел на еще прохладный ствол. Аля привалилась рядом. Проводник достал бутылку воды и, не снимая капюшона, стал пить аккуратными глотками. Аля смотрела снизу, как равномерно движется в его горле кадык, натягивая бледную кожу. Проводник вытер подбородок и протянул воду Але.
— Спасибо. У меня есть вода. – Она тоже достала из рюкзака бутылку и отпила несколько глотков.
Лес звенел птичьими голосами, а они сидели молча, не глядя друг на друга.
— Меня Аля зовут, — тихо сказала Аля. – А вас?
— Проводник.
— Понятно.
Через минуту он поднялся и пошел по тропинке. Аля поплелась за ним без энтузиазма. Чем дальше они уходили, тем больше ее терзали сомнения, правильно ли она поступает. А вдруг он маньяк и сейчас набросится на нее, изнасилует или замучает до смерти. Тем более что она сама вчера сказала, что жизнь ей не мила. Или оставит в лесу на съедение диким волкам. Кстати, а волки здесь водятся? Во что она вляпалась, она, такая осторожная и внимательная… Хотя, как сказать. Мошенникам ведь сама перевела все деньги с зарплатной карточки…
— Здесь, — сказал Проводник и остановился. Аля, не сориентировавшись, уперлась в его спину головой. Спина была теплая и сухая.
— Что это?
— Мегалит.
Он скинул рюкзак и пошел к нескольким огромным камням, стоящим на небольшой опушке. Аля последовала за ним. Каменные глыбы были выше ее роста примерно на метр, — сероватые, покрытые мхом, в мелких трещинах.
— Встань сюда, — сказал ей Проводник, вдруг обращаясь на ты.
— Куда?
Он взял ее за руку и поставил между глыбами в середину неровного круга. Потом подумал и сдвинул Алю в сторону от центра к камню, который отличался от остальных более темным цветом.
— Что я должна делать? — спросила Аля, облизывая губы.
— Слушать, чувствовать… Я буду рядом.
Он вышел из каменного круга и удалился куда-то вправо. Мгновение – и его спина скрылась за кустами, звуки шагов исчезли, и на Алю навалилась абсолютная тишина. Какой ужас! Он ее бросил! Бежать, немедленно бежать назад по тропинке… К спасительному дому… Аля сделала шаг вперед, потом, поколебавшись, еще один и еще один, и почти вышла из круга… Обернулась. Камни равнодушно смотрели на ее метания, почти как этот чертов проводник. Ну, нет, она не доставит ему удовольствия своим побегом.
Аля вернулась на свое место, опустила руки и постояла так немного. Покачалась на носках, потом на пятках… Трава пружинила… от камней шло тепло… здесь даже птицы молчали. Аля закрыла глаза и села на землю. Тишина просачивалась внутрь ее, убаюкивала, расслабляла. Она рано встала, плохо спала ночью, и теперь, сидя внутри каменных глыб, испытала почти детское умиротворение. Возможно, она стала засыпать, и перед глазами закрутились разноцветные всполохи, геометрические фигуры, странные буквы, а потом возник яркий свет, который струился откуда-то сверху, пронизывая поляну, странные камни и ее тело. Свет растекался по жилам, принося успокоение. Казалось, Аля слышала бестелесный голос, обещающий, что все будет хорошо, все наладится… Внутри тела происходила мягкая настройка руками неведомого настройщика. Потом возникла музыка, похожая на шелест листьев, пение птиц, звуки ручья… Потом возникла теплая дружеская ладонь, которая опустилась ей на плечо, и Аля приникла щекой к этой ладони, как в детстве, когда ее так ободрял отец.
— Вставай, Аля!
Она подняла веки и встретилась глаза в глаза с Проводником, который держал ее за плечо. В этот раз он не глядел сквозь нее, а внутрь, и, казалось, он знает все, что она думает и чувствует. Но почему-то ее это не беспокоило. Прекрасная энергия света все еще растекалась по ее телу, и музыка все еще звучала в нем, рождая спокойствие.
Они сели у самого входа в каменный круг, привалившись к прохладному камню-стражу. Веки Али опять закрылись, и она уплыла в невидимый мир гармонии и света, отдаваясь этому миру без страхов и сомнений.
Прошла минута, а, может, час, а, может вечность. Аля открыла глаза. Проводник сидел рядом, прикасаясь к ней плечом. Лицо его было нездешним, но мягким и открытым. Он был по-своему красив – четко очерченные брови, высокие скулы, прямой античный нос, полные, красиво изогнутые губы… и еще довольно молод… может, чуть постарше ее. Она перевела взгляд на его изящные кисти рук и крупные ладони с длинными пальцами… Внезапно он открыл глаза и увидел, что Аля его изучает. Резко поднялся.
— Идем.
— Куда?
И опять они пошли по тропинке, которая через минут двадцать привела их к другому каменному строению, не похожему на первое. Здесь камни образовывали два круга, и к ним вел коридор, составленный из более мелких булыжников.
Они подошли ближе, и Аля смело пошла в первый круг, но Проводник остановил ее жестом.
— Не торопись. Здесь энергетические барьеры. Почувствуй их.
О, Господи! Это еще что?
Он поставил ее перед входом в каменный коридор и встал, прижавшись к ее спине.
— В первом месте силы произошла настройка. Теперь следующий шаг – очищение. Закрой глаза, чувствуй.
Она послушно закрыла глаза и почувствовала его каменный живот и крепкую грудь, от которых шел сильный жар. Аля задохнулась, смутившись. Ее спокойствие рухнуло в одно мгновение. Проводник тут же отступил назад и повторил – Начинай чувствовать. Расслабься.
Аля успокоила дыхание. Она не знала, что чувствовать. Постепенно внешний мир стал удаляться, смолкли крики птиц, шорохи и прочие лесные звуки. И опять внутри нее стали раскручиваться разноцветные сполохи, организуясь в правильные геометрические фигуры, и возник свет, исходящий из ее сердцевины. Каким-то образом она увидела, что камни окружены тускловатым плотным сиянием, и когда ее свет начал пробиваться сквозь это сияние, отражаясь, извиваясь и опять наступая, в ней возникло сильное желание проникнуть туда, за барьер, чтобы увидеть то, что скрыто. Нужно снять печать, подумал кто-то внутри нее. Нужно сказать слово… нет, не слово, она должна соответствовать тому, что находится внутри этого сооружения, чтобы сила ее приняла. Мне очень нужно туда, — мысленно сказала Аля. – И для этого я должна что-то сбросить, от чего-то отказаться… Давай же, Аля, решайся…
Тусклая защита вдруг засветилась, обратилась в тор, который стал сворачиваться вверх и вниз, открывая проход… И Аля переступила через первую границу.
Проводник прошел за ней и опять тесно прижался к ее телу. В этот раз она почувствовала не силу его физической близости, а мощную поддержку, и позволила своему телу опереться на Проводника. Теперь Аля ощущала, как сильные энергии прокатываются по ней слева направо, устраняя внутренние блоки, очищая, балансируя… Тело гудело, вибрировало, напрягалось и расслаблялось, а потом вдруг наступила кристальная ясность и спокойствие.
Вместе они преодолели следующий барьер и вошли в первый круг.
— Сбрось все, что умерло для жизни, — сказал Проводник. – Оставь то, что истинно.
Умершее, отжившее поднялось в ней, как плавающий в воде мусор и затопило сознание. Але казалось, что этот мусор не дает ей дышать, чувствовать и радоваться. В ее голове звучал его голос, — Сбрось все, что умерло для жизни. – Она ощущала энергию Проводника, которая сплеталась с ее энергией и постепенно вытесняла серую бессмысленную массу из сознания и тела. Мощные струи омывали ее, очищая от накипи, иллюзий и лжи. По ее лицу текли слезы, тело умирало и возрождалось, очищалось и возносилось…
Проводник выволок Алю из каменного кокона… Она рухнула на траву, ноги ее не держали, голова кружилась, мыслей не было, бил озноб…
Он достал из рюкзака термос с крепким травяным чаем и орехи в меду. Он держал ее голову, поил из кружки и кормил с руки…
— Поспи, — сказал он и закрыл ее тонким одеялом.
Она спала, как в детстве, без сновидений, и проснулась абсолютно и беспричинно счастливая.
Они двинулись назад так же, как шли сюда – Проводник впереди, а Аля за ним, но теперь ее это не беспокоило. Она чувствовала их близость. Ей казалось, что она может читать его мысли, синхронно дышать вместе с ним, слышать биение сердца. Такое внезапное родство испугало ее, а потом обрадовало, потому что она была уверена, что Проводник испытывает к ней то же, что и она к нему.
На полпути Проводник свернул с тропинки и повел ее вправо, откуда слышался шум бегущей воды. Они вышли на невысокий берег. Небольшая горная речка здесь образовала запруду, и сверху ее воды казались изумрудно-зелеными, неподвижными и манящими.
— Жарко, — сказал Проводник. – Хочешь искупаться?
— У меня нет купальника, — пробормотала она.
— Тогда посиди здесь, подожди меня.
Он быстро спустился вниз и исчез из ее поля зрения. Она посидела минут десять, переживая то, что происходило внутри нее, чувствуя себя обновленной, легкой, радостной, живой, — как не ощущала себя уже много лет. Она сидела и улыбалась. Мир открывал ей свои тайны. Полевые цветы делились секретами, пчелы рассказывали свои истории, муравьи спешили по делам… Она чувствовала себя причастной к этой естественной великолепной жизни, потому что она, Аля, каким-то образом понимала и разделяла ее смысл.
Она встала и уверенно пошла вниз, напевая себе под нос какие-то детские песенки.
Проводник плавал в реке, как большая белая рыба, обнаженный и прекрасный. Не стесняясь, она рассматривала его гибкое мускулистое тело, которое ныряло, переворачивалось то на спину, то на живот в свободном завораживающем движении. Ей захотелось сбросить одежду, прыгнуть в воду и поплыть рядом с ним, наслаждаясь свободой и близостью родного человека.
В этот момент он увидел ее, развернулся и поплыл к берегу мощно и стремительно. Она поняла, что он сейчас выйдет к ней обнаженный, и ей бы отвернуться, но она не смогла заставить себя уйти, а продолжала смотреть, как он выходит на каменистый бережок, не закрываясь, не таясь, и как капли воды стекают с его незагорелого светлого тела…
Под ее немигающим взглядом он оделся и прошел мимо нее, дыша свежестью и разбрызгивая капли воды с мокрых густых волос. Аля почувствовала, как к ней возвращается дыхание, как разжимается низ живота…
Он поднялся на холм и окликнул ее – невозмутимо и отстраненно, как будто и не стоял перед ней обнаженным. И она последовала за ним с колотящимся сердцем и смятенной душой. И вовсе не его нагота была причиной ее смятения. Ей вдруг показалось, что знает его давно и так хорошо, как никого в ее короткой жизни. Весь оставшийся путь они проделали в молчании, в том молчании, которое свойственно людям, долго прожившим бок о бок в любви и согласии.
Следующий день она проспала. Валентина приносила ей еду, но Але есть не хотелось. К вечеру она проснулась совершенно отдохнувшей и пошла на кухню, чтобы поесть. Разогрела борщ, поела, помыла посуду. Валентины нигде не было видно. Аля потянулась сладко, и все тело сразу заиграло, запело от наполняющей его радости. Аля сидела и мечтала, как снова увидит Проводника, и как он посмотрит на нее темными непроницаемыми глазами. Но она-то знала теперь, какой он на самом деле. Ей было немного страшно от этого тайного знания, но радость расцветала внутри неумолимо и просилась наружу, поделиться.
Дверь в кабинет была закрыта. Аля постучала, прильнула ухом к закрытой двери – никого и ничего. Она немного расстроилась и пошла к себе. Услышала шум и обернулась – из кабинета Проводника вышла Валентина в цветастом платье в обтяжку и с пустой тарелкой в руке. Увидев Алю, она замедлила шаг. Аля еще раз поразилась, какая Валентина несуразная в этом девичьем платье с большим вырезом на груди, не по ее возрасту.
— Отдыхает, — сказала Валентина. – Завтра опять полшестого тебя разбужу. Готовься.
— А… можно к нему?
Валентина пристально взглянула на Алю и покачала головой — Завтра. Ты тоже отдыхай.
— А куда мы пойдем завтра?
— Откуда же я знаю. Завтра сам тебе скажет.
Еще раз остро взглянула на Алю, которая улыбалась во весь рот, и усмехнулась. – А ты изменилась.
— Да. Я это чувствую. И очень рада. Он – необыкновенный!
— Ну да, ну да… — сказала Валентина и удалилась, тяжело ступая в разношенных туфлях.
На следующий день Проводник повел Алю в пещеру. Она заметила, что рюкзак его раза в два больше, чем накануне, но ничего не спросила. Их объединяла общая тайна, и молчание каким-то образом эту тайну скрепляло.
Опять они шли больше часа, и опять Проводник шел впереди, не обращая на нее никакого внимания, как будто она – посторонняя. В этот раз они шли на север. Лес в северном направлении был более густой и запущенный, тропинка упиралась время от времени в поваленные деревья, и им приходилось обходить бурелом, увязая в высокой траве. Аля опять быстро устала, но шла, стиснув зубы, чтобы показать, какая она молодец.
У подножья горы остановились, отдохнули, и полезли вверх. Склон был пологий, но покрытые росой камни скользили под ногами.
Пещера была скрыта кустарником. Проводник раздвинул ветки, и Аля увидела темный лаз.
— Мы что, туда пойдем?
Проводник скинул рюкзак на землю. — Одевайся, там холодно.
Он зажег фонарь и полез в пещеру первым, подав ей руку. Они почти проползли по сырой каменистой почве несколько метров. Потом лаз расширился, и они поднялись на ноги. В неровном свете фонаря Аля увидела обломки породы, хаотичное нагромождение камней по обе стороны узкой тропы. В пещере оказалось сухо, прохладно и тихо. Медленно двигаясь за Проводником, она старалась не смотреть вокруг, страшась наступить на острые камни, разбросанные в большом количестве около тропы.
Он указал светом фонаря на маленькое озерцо воды между камнями. Неподвижная вода отражала нависающие над ней слабо светящиеся сталактиты.
— Как красиво, — изумилась Аля, созерцая их совершенную кристаллическую структуру.
За поворотом увидела небольшое расчищенное пространство, окруженное разноцветными каменными ярусами со вставками преобладающего красно-ржавого оттенка.
— Железо, — сказал Проводник. – Здесь остановимся.
— Это твое место?
— Мое место дальше. Но туда ты не пройдешь. Для нашей цели это вполне подходит.
— Для какой цели?
— Ты же хотела знать, кто ты и что здесь делаешь. Вот и узнаешь.
— От кого? От тебя?
— Я только проводник. Узнаешь от себя самой.
— Это как?
Проводник молча распаковал рюкзак, вытащил теплые одеяла, устроил их на каменном ложе рядом с фонарем.
— Сядь и слушай. Это меловая пещера. Здесь когда-то было море. Известковые породы хорошо удерживают информацию. Короче, здесь часть планетарной библиотеки, архив, можно сказать, который хранит всю историю развития планеты и человека. Твои записи о прошлых жизнях тоже здесь есть, как и о задачах воплощения.
Аля, пребывая в удивлении, хотела было открыть рот, но он остановил ее жестом. – Знаю, ты ничего не понимаешь. Но ты хотела знаний, и мне разрешили привести тебя сюда.
— Кто разрешил?
— Неважно. Хранители. Стражи. Какая разница?
— А что мне нужно делать?
Проводник усадил Алю на одеяла. – Пещера все сама сделает. – Взял из рюкзака спальник, оттащил его на противоположную сторону расчищенного места, лег там и погасил фонарь.
Аля осталась в совершенной темноте и тишине, одна, и почувствовала, как пещера навалилась на нее всей своей каменной мощью, перекрывая доступ кислорода.
— Проводник! — закричала Аля. – Мне страшно. Проводник! Ты где?
— Не кричи, — сказал его голос совсем рядом. В темноте Проводник двигался абсолютно бесшумно. Она почувствовала, как его рука обнимает ее и прижимает к себе.
— Не бросай меня.
— Успокойся. Не брошу.
Он подождал, чтобы она успокоилась, и опять ускользнул.
— Проводник! – позвала его Аля.
— Я жалею, что связался с тобой, — сказал его равнодушный голос – рядом? далеко? В темноте пространство искривлялось, создавая иллюзии.
— Господи, ладно. Только не уходи. А пауки здесь водятся?
— Нет.
Она села поудобней и постаралась расслабиться. Закрыла глаза, а потом подумала, что и с открытыми глазами она видит только тьму. Вскоре сознание стало уплывать. Аля провалилась в небытие и какое-то время ничего не видела и не слышала. Потом возникло ощущение, что пещера живая. Аля кожей чувствовала, как пещера дышит – то беззвучно, то напряженно, и тогда Аля слышала шуршание, всхлипы, вздохи. Как будто пещера ворочалась с бока на бок и вспоминала.
Внезапно за закрытыми веками вспыхнул яркий свет, ослепивший ее и перебросивший в иное измерение, в котором текла странная, непохожая на земную жизнь. Аля видела далекие звезды, черные дыры, вспышки сверхновых… В этом бесконечном пространстве с непостижимой скоростью перемещались потоки энергии, время меняло форму, то сжимаясь в точку, то растягиваясь в бесконечность. Все крутилось, вспыхивало, жило своей космической жизнью, в которой Але не было места. Но все же она там была, непонятно как, но существовала.
Потом опять вспыхнул яркий свет, и картинка переменилась. Аля увидела Землю. Но эта Земля не была ни круглой, ни вытянутой. Она была текучей, как вода. Она была мягкой и податливой, как глина в руках гончара. Кто-то невидимый лепил ее слой за слоем, экспериментируя, снимая неудавшиеся слои, удаляя лишнее… Землю пронизывали гигантские вихри, придающие ей ускорение. Потом появилась неустойчивая форма… потом подобие тверди, потом сплошной океан…
Как зачарованная, Аля смотрела фильм о космическом творении, режиссер которого обладал безграничной свободой и фантазией. Потом стремительно, кадр за кадром, стала прокручиваться история появления жизни, первых растений, животных… Эволюция была многомерной, многовариантной, отменяла саму себя и возвращалась к истокам, отбраковывала виды и восстанавливала отбракованное…
И вдруг стоп-кадр.
— Смотри, — сказал ей голос внутри. Свет, обретающий эфирную форму, свет, структурирующий сам себя, свет, несущий семена жизни…Подобие человека… человек, возвращающийся в свет… опять приобретающий форму.. Несущий жизнь сквозь многочисленные слои пространства-времени, вглубь вещества, проращивающий сознание в клетках…
А потом провал, как будто сжали целую серию, несколько вечностей. Первые цивилизации… А вот и она, Аля, удерживающая тело силой сознания, связывающая это сознание с сознанием планеты… исцеляющая и созидающая. В многочисленных ипостасях и функциях. Дарующая жизнь и возрождающая к жизни.
Из воплощения в воплощения, от цикла к циклу, утверждающая жизнь и рождающая любовь. И дальше – все конкретнее – мать, любимая, воин, жрец, правитель, служанка… Делающая ошибки, падающая и встающая с колен. Она не одинока. Рядом с ней почти всегда он, понимающий и поддерживающий, спасающий и карающий… вечно изменчивый, но не изменивший. Прекрасный и прекраснодушный… Похожий на… так похожий на…
Наверное, она упала в обморок. Потому что когда открыла глаза, Проводник лил ей в рот воду, но промахивался, потому что фонарь был довольно далеко, и тогда вода стекала по ее щекам и затекала в уши.
— Аля, ты жива? Все в порядке?
— Где мы?
— В пещере. Нужно уходить. Ты сможешь идти?
Он поддерживал ее сильной рукой за талию, почти тащил на себе. Протолкнул в лаз. Аля увидела свет, зелень травы и заплакала, обнимая его за шею.
— Тихо, тихо… бормотал он. – Все в порядке. Посиди. Я сбегаю за рюкзаком.
Проводник поил ее чаем, а она лежала под деревом и смотрела в небо. Спать не хотелось, каждая клеточка внутри дрожала, проживая увиденное. Аля казалось себе очень древней и мудрой, все понимающей и прощающей.
— Ты часто сюда ходишь? – спросила она его, перевернувшись на живот. Как будто после пещеры она получила право задавать ему любые вопросы.
— Часто.
— И каждый раз видишь все это?
— Не каждый. И вижу разное.
— А как ты открыл пещеру и свое призвание? Ты ведь поэтому называешь себя Проводником?
— Открыл случайно. Даже не сразу понял, что там со мной происходит. Вначале не мог этим управлять. Потом научился. Услышал, что должен водить туда людей. Не всех, конечно. Некоторым это не нужно, да и психика не выдержит.
— А меня не боялся вести?
— Нет. Давай собираться.
Он сложил вещи в рюкзак, закинул его за спину. Аля подошла и обняла его сзади. Почувствовала, как напряглось его тело.
— Я видела тебя там, — сказала она. – Ты был рядом со мной во многих жизнях.
— Не надо, Аля…
— Нет, надо. Мы любили друг друга. Причем, не раз и не два. Ты это знал? Ты это видел? Ведь ты сразу почувствовал ко мне что-то… Да и я тоже. Я тебя чувствую, как себя. Как будто мы – едины…
Проводник со вздохом скинул рюкзак и взял ее за плечи. Она закинула голову назад и улыбнулась ему открыто и чувственно.
— Послушай, Аля… Не путай прошлые жизни с теперешней. В этой жизни все не так. Поверь мне. Когда я впервые с этим столкнулся, я испугался. Я провожал в пещеру одну девушку, и мы там одновременно увидели, как любили друг друга когда-то, как жили одной семьей. Мы несказанно обрадовались и стремительно сблизились. Поверь мне, чувство было такое, что сбивало с ног. Потом я опять пошел в пещеру, и она меня не приняла. Пещера отвергла меня, выбросила из себя. К тому времени я уже был Проводником и понимал, что это – мое служение. Я проводил в пещере много дней. Я видел, как она врастала в меня всей своей мощью и подчиняла себе. Я был счастлив, потому что пещера давала мне все знания мира. Хранители дали понять, что повторение прошлых жизней – иллюзия, опасная иллюзия, которая разрушает текущую жизнь и психику. Я не поверил. Я раздваивался между любимой и пещерой. Потом понял, что наложил образ прежней любимой на эту девушку, позволив чувству разгореться на пустом месте. Нет, не на пустом, конечно, но на иллюзорном.
Да, я видел то, что тебе показали. Да, это было. Любовь и семья, и смерть, все было. Но было между тем, кем я был когда-то, и той, кем ты была когда-то. В этой жизни мы другие. Поверь, эта ошибка мне дорого далась, и я ее никогда не повторю. Хотя очень многие видят меня в своих воспоминаниях.
— Поэтому ты так отстранен? Ты боишься повторения? А вдруг оно возможно?
Проводник отпустил ее руки. Все его тело сжалось, как от боли. Глухо, неохотно он пробормотал – Да, боюсь. – И отвернулся.
— Не бойся, — мягко сказала Аля. – У нас все будет хорошо. Я тебя никогда не оставлю. – И обняла его крепко, и обхватила руками, почувствовав, как бьется, мечется, как от тоски, его сердце.
— Ты не понимаешь… и никогда не поймешь…Отпусти меня.
— Не нужно меня бояться.
— Отпусти меня, — повторил он жестко. И она отпустила его, выпустила из рук, и он тут же взмыл в свои небеса от нее подальше. Вот только что его сердце билось под ее ладонью, как прирученная птица, и нет этой птицы больше. Осталась одна пустота. И Алина ненужность. И слезы в обиженных глазах.
— Как же ты с этим живешь? – недоуменно спросила Аля, все еще не веря, что он оттолкнул ее.
— Я привык. Уходим.
И она пошла за его напряженной спиной, размазывая слезы.
Всю ночь ей снились сны, в которых они любили друг друга так, как любят обреченные. Аля проснулась с мыслью, что никому не отдаст Проводника, — любовь переполняла ее и толкала на смелые поступки.
Она пришла на кухню и попросилась отнести Проводнику завтрак. Валентина вытаращила на нее глаза – Так его нет.
— А когда он вернется?
— Не знаю. Ушел в пещеру с полной выкладкой. Значит, на несколько дней. Сказал, что ничем больше тебе не может помочь. Можешь уезжать домой.
— Ерунда, — твердо казала Аля. – Я останусь здесь и буду его ждать. Мы вчера договорились, — схитрила она.
— Послушай, Аля, ты девочка хорошая. Не забивай себе голову чепухой. Раз Проводник сказал, чтобы ты уезжала, нужно уезжать.
— Я все равно останусь. Останусь и буду за ним ухаживать. Все-таки он мужчина, и нуждается в женской помощи.
— Поверь мне, Проводник способен сам о себе позаботиться. Да и я за ним присматриваю, как видишь.
— Валя, извини, но ты уже женщина в возрасте, и ему будет приятно, что о нем заботится молодая девушка. Я, например.
Валентина села напротив Али. – В возрасте? Мне всего сорок один. А как ты думаешь, сколько лет Проводнику?
— Тридцать, тридцать пять?
— А пятьдесят пять не хочешь? Удивлена? Рот закрой. Это все его пещера. Она не только его держит мертвой хваткой, но и молодость возвращает. Так сказать, откупается. Вот вернется наш Проводник через недельку и пару лет как не бывало. Так что он тебе в отцы годится. Уезжай, девочка, так лучше для всех будет. Да и я через месяц уеду к родителям, давно их не видела. Жалко мне Проводника, вот и кручусь возле него, кормлю да обстирываю.
— Как же он тут один живет? Без друзей, без любимой, без женской ласки…
— Почему без ласки, — усмехнулась Валентина. – Как же без ласки можно?
— Ты кого имеешь в виду?
И тут Аля ахнула, увидев на щеках Валентины смущенный румянец.
— Так ты с ним? Ты?
— Эх, девка, дура ты молодая! Жизни еще не знаешь. Он-то для вас старается, по местам силы водит, хочет, чтобы вы в себя поверили, вспомнили, кем были и кем должны стать. Ты пару часов провела в пещере и, небось, тряслась от страха. А он там днюет и ночует. Не хочу разбираться, что там у него за миссия, но когда он оттуда возвращается, пусть и помолодевший, то холодом от него веет. Как будто – неживой. Пещера – любовница страстная, из своих лап никого не выпустит. По ночам ему все это мироздание снится, все его треклятые жизни, в которых он чего только не делал. Может, он и других туда водит за отпущение грехов своих. Я ведь чего только в глазах его темных не вижу, когда он ко мне прижимается, так отчаянно, как в свой последний день. Кто его Проводником назначил, тоже не ведаю. Но поверь мне, я бы такой судьбы себе не пожелала.
— Ты его не любишь, — сказала Аля.
— Нет. Но жизни ради него не пожалею. Потому что он — настоящий. Уезжай. Жаль, что ты многого не поняла из того, что видела.
— Ты про смысл жизни?
— А ты про любовь?
Аля поплакала, погоревала, собрала вещи и уехала. Еще несколько месяцев она вспоминала свое приключение и пару раз даже хотела вернуться в тот самый, теперь уже почти нереальный, дом посреди леса… Проводник ей иногда снился, но во снах никуда не звал, не обнимал, а просто смотрел на нее издали. Космические картинки тоже вскоре забылись…Через пару лет она вышла замуж за обычного парня, который тоже был проводником, но в купейном вагоне поездов дальнего следования.
Татьяна Золотухина